Древнерусское понимание слова «здравствуйте»

Поддержание телесного и душевного здоровья – одна из древнейших традиций русичей. Народная мудрость через века дошла до нас в форме пословиц и поговорок: «Деньги – медь, одежда – тлен, здоровье всего дороже», «Здоровье – всему голова», «Держи голову в холоде, живот в голоде, а ноги в тепле», «Сон дороже лекаря» и др.

Народный язык находится в самой тесной связи с народной жизнью, с преобладающими занятиями и склонностями народа, свойствами населяемой им страны, особенностями его мышления и взглядов, с историей народа. В народном языке отражается не только запас знаний народа, но и характер его мышления, обозначаются точки зрения на предметы и явления, те стороны, на которые преимущественно обращается внимание народом, те свойства, по которым он судит о предметах. Каждый сколько-нибудь развитой язык заключает в себя две сущностно важные и различные стороны: собрание результатов народного мышления, народного творчества, словом, всей душевной народной деятельности, и собрание способов мышления, указание точек зрения на предметы, своеобразную логику, особенное построение рассуждения [Каптерев 1982:409]. Именно в языке закодирована вся история народа, зашифрована народная мудрость веков, в том числе и в отношении здоровья. Так, в русском слове «здравствуйте» отражены глубинные национальные аспекты отношения русичей к индивидуальному здоровью с позиций холистического подхода.

При семантическом анализе слова «здоровье» нами использованы материалы кандидатской диссертации Ф. Р. Филатова «Психосемантический анализ современных представлений о здоровье» (Филатов, 2001).

Слово здоровый для древних русичей означало не только небольной, одаренный здоровьем, но и дюжий, сильный, крепкий. Оно произошло от слова «съдоровъ», которое этимологически связано с выражением «su-dorv-o, что буквально значит: из хорошего дерева» [Колесов 1986], следовательно, отражает определенным образом суть символического значения дерева в русской культуре.

Известен феномен Мирового Дерева как «интернациональной модели». Например, европейские «древесные» символы: готическая Ель, галльский Дуб (друидов), польская Липа. Однако у разных народов существуют определенные особенности в определении значимых акцентов: в Германии – «Ствол» – «штамм» задает смысл, в Польше в той же модели Дерева Листва важнее ствола.

Особенности же русского восприятия дерева в том, что не одиночное дерево, а Дерево как Лес является моделирующим. «Артель и собор дерев... одиночное дерево в русском сознании – это сиротство, как и личность отдельная – малозначительность...» [Гачев 1994]. Этот образ одинокого дерева встречается и в стихах известнейших русских поэтов (например, у М. Ю. Лермонтова: «На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна…») и в народном эпосе: «…А через дорогу, за рекой широкой, так же одиноко дуб стоит высокий…».

У древних славян любое дерево вообще обозначалось словом «дуб». Отечественный лингвист и филолог В. В. Колесов отмечает, что «развитие представлений русича о лесе, царстве лесном, о силе лесной определенным образом отразилось в истории этого корня, на семантическом развитии этого слова можно было бы показать всю историю славянской культуры» [Колесов 1986:3]. Например, в толковом словаре В. И.Даля собрано около сотни слов, образованных от корня «дуб», и имеющих самые различные значения [Даль 2003].

Понятие «дуб» в своей многозначности обозначало одновременно и отдельное дерево, и лес в целом. До XI века лес был воплощением внешнего мира, всего, что окружает мир человека, питая, наставляя его, и в то же время может угрожать и быть губительным («Ходить в лесу – видеть смерть на носу: либо деревом убьет, либо медведь задерет»), поэтому для Древней Руси этот синкрет «дуб – дерево – лес» – одно из важнейших понятий, обозначающий символическую связь с жизненным существованием русича.

Эту глубинную связь, «мистическую сопричастность» между деревом-лесом и древним человеком раскрывают русские обряды и верования. В некоторых северорусских деревнях сохраняется обряд посадки дерева на новорожденного. Цель этого обряда – установить связь между деревом и человеком. Во время посадки дерева читается заговорная формула, в которой содержится пожелание человеку быть таким же сильным и крепким. Изменения, происходящие с деревом, свидетельствовали о том, что подобные изменения вскоре коснутся и человека.

Существовали обряды передачи человеку силы и крепости дерева прикосновением его веток. В вербное воскресенье людей и скотину били веточками вербы, произнося при этом заговорную формулу с пожеланием: «Не я секу, верба сечет. Будь здоров». Считалось, что мытье в бане с березовым веником в праздник Иванов день (24 июня) обеспечивает здоровье на весь год. То есть, деревья почитались как носители жизненной субстанции, которая при передаче человеку должна была трансформироваться в его жизненную силу и здоровье.

Так как для древнерусского сознания дерево не было чем-то отдельно растущим и значимым в своей отдельности, но всегда предполагало лес, то и человек выступал не отдельно, а являлся представителем своего рода. Лес в его нерасчленимом единстве выступал как природный аналог или символ рода, поэтому и род в сознании древнерусского человека являл собой слияние единичного и общего в нечто, одновременно монолитное, цельное и растущее, живое (Филатов, 2001).

Исходный образ, лежащий в основе именования леса – это представление о постоянно растущих побегах, листьях, коре, ветвях. Они выбились из почвы, лезут из стволов, буйно смешались, сплелись вершинами и корнями. Не удивительно, что общеславянское понятие «род» имеет «лесное», растительное происхождение.. Первоначально «род», производное от той же основы, что и «рост», «расти». Род буквально – то, что выросло, выращено.

Лес для древнего русича был живым, одушевленным, и в чем-то эталонным. Именно лес, этот опасный и, в то же время, питающий внешний мир, предъявляет человеку идеальный образец его личности, которая должна быть крепкой и цельной, «как хорошее дерево». И продолжительность жизни в древности определялась не по относительным датам рождения и годам, а по росту и силе человека. Противопоставление молодого человека старому основывалось на той же растительной метафоре роста, возрастания.

Молодой – нестарый, невозрастный, невзрослый, незрелый («Малый долго зрел, да не дозрел») [Даль 2003] Это понятие происходит от mold – «мягкий», то есть дает представление о нежном и гибком, еще беззащитном существе, о неокрепшем зеленом ростке: «Зелен виноград не сладок, млад человек не крепок», так как применительно к дереву «расти» означает еще и «крепнуть».

Поэтому на противоположном полюсе располагается понятие «старый» (от star – «крепкий», то есть зрелый). Оно связано с представлением о возросшем, зрелом, дошедшим до известного возраста (многолетнем) человеке, который характеризуется физиологическим возрастанием и законченной зрелостью.

«Старый» («старшой») – это старший в роду, тот, который в случае надобности становится первым, то есть возрастные характеристики человека всегда находились в прямой зависимости от тех социальных функций, которые человек определенного возраста выполнял в конкретном обществе. В какой-то момент потребовалось обозначить отдельным словом зрелого, уже не маленького (только что появившегося в роду), но еще не состарившегося члена рода, наиболее важного для племени человека, который становился опорой общества; так появилось слово муж – взрослый, крепкий мужчина, свободный и мудрый, супруг и отец. Мужать – приходить в возмужалость, расти, крепнуть, входить в возраст [Даль 2003]. Как свободный член племени, «муж» противопоставлен «отроку», тому, кто не имеет еще права голоса на совете (от-рок-ъ, ср. отречь).

Таким образом, «окрепнуть» и «возмужать» означает: «вырасти» подобно дереву, обрести зрелость, а значит и социальную значимость, стать «весомым» для своего рода, свободным и полноправным его представителем.

В данном случае, эпитет «крепкий» соотнесен и с понятием свободный, означавшим во всех индоевропейских языках принадлежность к определенной этнической группе, которая, в свою очередь, также обозначалась с помощью растительной метафоры – от глагольной основы с общим смыслом «расти, развиваться». У славян слово «свобода» – с древним суффиксом собирательности - од(а) – издревле означало совместно живущих родичей, всех «своих» (свой – это наш), и определяло в этих границах положение каждого отдельного, то есть свободного, «своего» члена рода [Филатов 2001].

Возрасти и окрепнуть, то есть обрести здоровье в древнерусском его значении, все равно, что стать полноправным и свободным в своем окружении, своим среди своих. Н. И.Костомаров и И. Е.Забелин замечают: «Растет не один человек сам по себе, но весь род, все племя, все вокруг, что является или станет твоим... В подобной свободе – привилегия человека, который никогда, ни при каких обстоятельствах – не чужой». Значит, здоровый – это полноценно включенный в род (этническую группу), принятый как, безусловно, «свой» [Костомаров 1996:4].

Здороваясь друг с другом при встрече, основной признак, который древние русичи желали другу заимствовать у могущественного дерева-леса – это крепость, позволяющая выстаивать в любых жизненных обстоятельствах. «Крепкий» – значит устойчивый и выносливый, а во внешнем своем облике, подобно хорошему дереву, – высокий и могучий. Это исконное значение сохранилось в слове «здоровенный». Крепкий – это «здоровенный», физически сильный. Кроме того, характеристика «крепкий, как лесное дерево» означала свободного и достойного представителя своего рода, сумевшего полноценно реализоваться в нем. Подобно дереву в лесу, растущему согласно природным законам, достигший зрелости и свободный человек живет в согласии с законами своего рода, и это вовсе не ограничивает его свободу, а как раз наоборот, гарантирует ее, поскольку «свободный» означает – «свой», из того же дерева, той же породы.

В приветствии «Здравствуйте!» заключено пожелание не только здоровья и благополучного существования, но и прочности, надежности, зрелости, основательности, несокрушимости, монолитности, ощущения свободы. Именно эти качества должны были характеризовать человека, в котором его род проявился во всей полноте, без изъяна, они-то и позволяли русичу быть «крепким как дерево», то есть здоровым в древнерусском понимании.

Таким образом, слово здоровье в древнерусском понимании включало в себя характеристики как телесного (соматические – небольной, физические – дюжий, сильный, крепкий), так и душевного здоровья (достигший зрелости, свободный человек, живущий в согласии с законами предков, достойный представитель своего рода, сумевший полноценно реализоваться в нем).

Следовательно, формирование навыков здоровьесбережения для русской культуры скорее возрождение ее древних традиций, чем нововведение третьего тысячелетия, ибо забота о крепком, здоровом теле всегда была частью народного мироощущения.